Муравьёв-Амурский

Выберите точку на карте

Деятельность Муравьёва-Амурского была связана практически со всеми точками Дальнего Востока и Восточной Сибири, однако для проекта «Петербург-на-Амуре» мы отбирали, с одной стороны, наиболее значимые, а с другой, именно те места, где память об этом выдающемся петербуржце «овеществлена»: например, стоят здания, в которых он жил или работал, или уже установлены памятники.

Возле каждого такого места памяти командой проекта будет установлена стойка-указатель с QR-кодом, считав который, можно попасть на тот фрагмент текста в сети интернет, в котором рассказывается о связи Муравьёва-Амурского с конкретным географическим местом, а также приводятся сведения о роли этого эпизода в его жизни.

• СПб | Санкт-Петербург

• № 1

Здание по ул. Гороховой, 42

От аристократии до революционеров

Место, где родился наш герой, расположено в центральной части Петербурга между улицей Садовой и набережной Фонтанки. Двухэтажный дом, с выходящим во двор флигелем, являлся доходным и принадлежал жене титулярного советника Десятильникова.

Именно на Фонтанке находилось Министерство народного просвещения, в котором в тот момент служил Николай Назарьевич Муравьев, отец будущего графа Амурского. Вскоре он оставляет ведомство и переезжает со своей семьей в Новгородскую губернию, где через несколько лет получит губернаторскую должность. В дальнейшем Николай Назарьевич продолжит карьеру в Санкт-Петербурге, при Николае I он возглавит первое отделение канцелярии Его императорского величества.

Можно сказать, Муравьевы – династия профессиональная. Дед Назарий Степанович являлся гражданским губернатором Архангельска, а младший брат Николая Николаевича Валериан будет занимать губернаторский пост в Псковской, Олонецкой губернии.

Но вернемся к дому на Гороховой, где Муравьев-Амурский прожил не больше года. В начале XIX века Гороховая – одна из респектабельных улиц Санкт-Петербурга, история которой связана с известными дворянскими фамилиями. Впрочем, здесь присутствует не только аристократический дух. Среди поселенцев на этой улице немало ремесленников, причем мастеров высокого класса.

Так, некоторое время на Гороховой 42 (дом неоднократно перестраивался, его современный вид сложился к 1870 году) располагалась мастерская Бриггена, где делались биллиарды резной работы, стоимость которых доходила до тысячи рублей. Здесь также размещалось известное товарищество купцов Елисеевых, содержавшее в доме один из своих магазинов, отделение Красного Креста.

В 1905-1906 годах одно из помещений на Гороховой 42 занимал профессиональный союз тружеников трактирного промысла Санкт-Петербург, участвовавший в революционных волнениях, о чем свидетельствует памятная доска, установленная в советское время. Уже в 1917-м площадь под типографию снимало акционерное общество «Народ и труд», где печаталась большевистская газета «Рабочий и солдат».

Отрочество при дворе

В 1818 году Муравьевы вернулись в Петербург. Однако через год происходит несчастье –умирает мать Екатерина Николаевна. 9-летнего Николая и 7-летнего Валериана Николай Назарьевич (от этого брака у него шесть детей) отдает в частный пансион Годениуса.

Пансион располагался в доме Резваго по нынешнему адресу Шпалерная улица, 25. Здание позже снесут, и в 1875 году на этом месте построят тюрьму предварительного заключения. Стоит сказать, в 1895-1897 годах в одной из ее камер содержался Ленин. Здание до сих пор используется как следственный изолятор.

По окончанию пансиона Николая и Валериана Муравьевых, согласно императорскому распоряжению, зачисляют в Пажеский корпус (бывший Воронцовский дворец). В настоящее время в этом здании, расположенном по улице Садовая, 26, находится Суворовское военное училище.

В процессе учебы воспитанники Пажеского корпуса несли придворную службу и обучались армейской науке. Будучи в старших классах, Николай был произведен в камер-пажи к великой княгине Елене Павловне, жене Михаила – брата Александра I. Много позже она, имевшая определенное влияние на Николая I, способствовала назначению Муравьева генерал-губернатором Восточной Сибири.

Дворянское гнездо

В 1827 году Николай окончил Пажеский корпус с золотой медалью и был определен в лейб-гвардии Финляндский полк. В 1828-1829 годах полк сражается на войне с Турцией, участвует в осаде крепости Варны.

В то время на Балканах свирепствовала эпидемия так называемой валахской язвы. Муравьев заболевает, и это серьезно подрывает его здоровье. В 1830 году он приезжает в столицу для реабилитации.

Примерно к этому моменту Николай Назарьевич Муравьев, женившийся на Елизавете Антоновне Моллер, покупает под Петербургом, на 8-й версте Шлиссельбургской дороги, усадебный дом и участок земли. В имении имелся фруктовый сад, лесная роща, поля для заготовки сена, а также сахарный завод.

Загородный образ жизни и общение с родственниками помогают Муравьеву восстанавливать здоровье. Он пробует вести хозяйство, хотя близкие заботливо оберегают его от деятельного участия.

«Дача чрезвычайно выгодно куплена и не далее, как на будущий год даст до 30 тыс. руб. дохода», – писал Николай Николаевич в одном из своих писем.

После смерти Муравьева-старшего усадьба перешла во владение семьи фон Моллер. Впоследствии значительная часть земли была отдана под территорию появляющихся по соседству заводов. Сам усадебный дом (проспект Обуховской обороны, 143) в начале ХХ века был сдан под извозчичий двор «Бережки».

Напоминанием о прежнем землевладельце служил находящийся поблизости Муравьевский переулок. В конце 1930-х он попал в список улиц, которые должны были быть переименованы из-за созвучности с именами врагов народа. Согласно одной из версий, непосредственной причиной послужила личность Михаила Артемьевича Муравьева, левого эсера, в 1918 году командовавшего Восточным фронтом и выступившего против большевиков. В 1939 году переулок стал улицей Цимбалина.

В советский период особняк Муравьевых-Моллер подвергся значительной перестройке. Если со стороны проспекта Обуховской обороны он выглядит как типичная постройка середины ХХ века, то по его виду со двора – массивно выступающей центральной частью дома с шестиколонным портиком – можно судить о первоначальном архитектурном облике.

• Иркутск | Иркутская область

• № 27

Здание по б-ру Гагарина, 24

Это здание служило резиденцией генерал-губернаторов Восточной Сибири в середине XIX века. Николай Николаевич Муравьёв-Амурский проживал в нём в период своей губернаторской службы (1847-1861), о чём к 200-летию со дня рождения графа Муравьева-Амурского в 2009 году была установлена мемориальная доска.  

Вот как описывает "белый дом" Александр Ведров в своей книге «Муравьёв-Амурский, преобразователь Востока»:

«Здание в стиле классицизма, с украшающими его белыми колоннами, было построено в 1804 году. Величественным фасадом оно располагалось на берегу Ангары. Южная часть дома выходила в сад, в котором жили дикая коза с зайцем, было много малины и других ягод. На первом этаже размещались служебный кабинет губернатора и приёмные. На парадной лестнице гостей встречал огромный портрет Державина, подаренный поэтом владельцу дома, купцу М. В. Серебрякову, в благодарность за полученную соболью шубу. На втором этаже – высокая зала и гостиная; здесь же столовая и жилые комнаты. Поражала богатая внутренняя отделка, хрустальные вазы и мебель лучших столичных мастеров, двери из цельного красного дерева. В доме великолепная оранжерея с цветами, стены густо покрыты плющом, созревали лимоны, виноград и даже ананасы. На третьем этаже адъютантская комната и людские помещения. Здесь жили Михаил Семёнович Корсаков и Бернгард Васильевич Струве, более близкие хозяину люди. Они являлись к обеду».

Оглядываясь на жизнь и деятельность графа Муравьёва-Амурского Николая Николаевича из сегодняшнего дня, невозможно не отметить выдающиеся способности и великие достижения этого человека. Современники признавали за ним высокий интеллект, коммуникативные и организаторские способности, волю и энергию к достижению намеченных целей. Этими своими качествами он умел привлечь и вдохновить подчиненных, заставить окружающих участвовать в его начинаниях.

В 1848 году император Николай I сообщил Муравьёву о назначении его исправляющим должность генерал-губернатора Восточной Сибири. К середине XIX века Восточная Сибирь являлась самым крупным регионом Российской империи, занимая около трети ее территории. В состав Восточно-Сибирского генерал-губернаторства входили две губернии: Енисейская и Иркутская, а также Якутская и Камчатская области. Муравьёв основательно подготовился к управлению новыми территориями, сдав дела Тульской губернии, которой он управлял до назначения. Муравьёв вернулся в Петербург, где четыре месяца изучал отчеты прежних генерал-губернаторов, документы и литературу по Восточной Сибири, встречался с людьми, которые на практике сталкивались с проблемами и особенностями этого края.

В Иркутск прибыл ночью 14 марта 1848 года, а уже в девять утра Муравьёв принял полицеймейстера, затем Иркутского губернатора А. В. Пятницкого, определенного последней государственной ревизией человеком «неблагонадежным и корыстолюбивым, и потребовал с него прошение об увольнении. С первых же дней пребывания по посту генерал-губернатора, еще до начала Амурских дел, Муравьёв проявил заинтересованность в наведении порядка на вверенной ему территории.

Золотопромышленники и купечество

С приездом в Иркутск Муравьёв предпринял ряд мер по прекращению преступной финансовой деятельности местных золотопромышленников, затем состоялась и череда судебных процессов. Уже на первом приеме столоначальников края в своей новой резиденции на углу Набережной и Большой улиц Муравьёв заявил начальнику «золотого стола» Горного управления, одному из богатейших людей деловой Сибири Мангазееву: «Надеюсь, вы не будете со мной служить». Мангазеев передавал информацию о золотоносных площадях для их дальнейшей разработки заинтересованным лицам, такие участки назывались «казенными остатками», они располагались вокруг государственных приисков, которые особой прибыли в государственную казну не приносили. Борьбу с «золотыми казенными остатками» Муравьёв начал еще в Красноярске, продолжил в Канске и Иркутске, позже в Кяхте и распространил на все Сибирское губернаторство. Боролся новый губернатор и с переправкой намытого золота в Китай.

Муравьёв, в целом, продвигал идею создания единой государственной золотодобывающей компании. Такие перемены не могли не встретить ярое сопротивление не только местных, но и столичных чиновников, привыкших к «сибирской мзде». И с этого момента началось время глухой вражды с местными кланами купцов - упреки в превышении власти и доносы на нового губернатора в Петербург. Однако, купец первой гильдии О. И. Марков за контрабанду золота в Китай был посажен в острог на шесть лет и лишен прав на кяхтинскую торговлю. Среди разорившихся в результате политики нового генерал-губернатора и купцы Машаровы, владельцы крупных золотых приисков в Канске, и семья иркутских купцов Кундинских, которым был предъявлен «начет» за укрытие налогов, после ревизорской проверки, организованной после жалоб от рабочего населения горнозаводского округа.

Четыре раза в неделю двери губернаторского дома распахивались для простолюдинов. Чинно, соблюдая очередность, входили в губернаторскую приемную крестьяне, казаки, инородцы. Жалобы и просьбы принято было подавать в письменном виде, но чаще дело решалось прямо на месте. Муравьёв терпеть не мог канцелярщины и волокиты, видя в них гибель всякому делу. В течение всего срока пребывания на посту губернатора Муравьёв пытался доказать окружающим, что богатство не должно давать никаких преимуществ перед законом и властью.

Административное управление

Ко времени начала правления Муравьёва Восточно-Сибирская губерния делилась на Иркутский, Нижнеудинский, Киренский, Верхнеудинский, Нерчинский округа. Для более эффективного управления Муравьёвым внёс административно-территориальные изменения, объединив два последних округа в Забайкальскую область, а из части Нижнеудинского и Иркутского были образованы два новых округа: Балаганский и Верхоленский. Такое разделение сохранялось вплоть до начала XX века.

Муравьёв отлично понимал главную особенность Сибири – нехватку грамотных и мотивированных в пользу государства чиновников. Муравьев приложил немало усилий для того, чтобы увеличить жалование сибирских государственных служащих, получавшим на тот момент гораздо меньшие оклады, чем их столичные коллеги. Министерство не воспринимало восточный регион как перспективный край. В своих докладах в Петербург генерал-губернатор называл недостаток денежного содержания основной причиной, побуждавшей сибирских чиновников к взяточничеству. Борьбу же с этим злом губернатор считал одной из самых главных своих задач. Однако победить коррупцию Муравьеву-Амурскому так и не удалось. Однако даже недоброжелатели не могли не признавать честность собственно генерал-губернатора. Известно, что его собственное состояние за годы пребывания в Сибири не увеличилось, и это при той полноте власти, которой он пользовался. Муравьев всю жизнь прожил в казенных или съемных квартирах, исключительно на жалованье и после отставки испытывал нехватку средств. Экспедицию на Камчатку 1849 года оплатил по большей части из личных денежных сбережений.

Еще одним способом решить проблему кадрового голода стало учреждение Школы служебных деятелей, в которой воспитывались будущие сотрудники бюрократического аппарата. Этот сплоченный и деятельный состав привнес в Сибирь новую волну чиновников, выгодно отличавшуюся манерам и отношению к делу.

Декабристы и либерализм

Встречи Муравьёва с декабристами стали еще одним поводом для доносов на него в столицу.  Однако визиты четы Муравьёвых к декабристам С. Г. Волконскому и С. П. Трубецкому сделали дом Волконских центром общественной жизни, все высшие чины усердно посещали его, поощряемые их дружбой с новым губернатором. Муравьёв же и здесь руководствовался своими интересами, на таких встречах обсуждались действий по колонизации сибирских земель. Встречи с передовыми людьми российского общества, за четверть века изучившими условия и нужды края и внесшими огромный вклад в его хозяйственное и культурно-просветительское развитие, были чрезвычайно полезными в делах. В период губернаторства Муравьёва семьям нуждавшихся декабристов оказывалась финансовая помощь, многие получили позволение на проживание в Иркутске.

Генерал-губернатор оказывал покровительство и сосланным в Сибирь петрашевцам. Одного из них, своего дальнего родственника Спешнева, он даже назначил редактором «Иркутских губернских ведомостей», учрежденных в 1857 году. Активное участие в издании газеты принимал и М.И. Петрашевский. Поначалу Муравьев поддерживал либеральную направленность газеты, но затем отношение к прессе изменилось и даже переросло в конфликт.

Невозможно переоценить вклад Муравьева в дело просвещения в Восточной Сибири. При его покровительстве в Иркутске появилась и укрепилась традиция проведения публичных лекций.

При участии Муравьева начался новый этап в изучении Сибири. Он и сам предпринял немало исследовательских поездок.  А когда возникла идея создания в Иркутске отдел Императорского Русского географического общества, Николай Николаевич горячо поддержал это предложение. Уже через год, 17 ноября 1851 года, прямо в резиденции генерал-губернатора состоялось торжественное открытие Сибирского отделения РГО, которое оказывало Муравьёву экспертное сопровождение его дипломатической миссии с Китаем. Также результатами их деятельности стало создание музеев, научных библиотек, астрономических обсерваторий и даже метеостанций.

Китай

Политику Муравьёва в отношении Китая часто называют дипломатией «мягкой силы». Благодаря личному участию Муравьёва в переговорном процессе, присоединение Приамурья и Приморья прошло ненасильственным путём и получило международное признание. Подписанный 16 (28) мая 1958 года Айгуньский договор, кроме всего прочего, открывал новые возможности для сибирских купцов и промышленников. Уже в июле начались переговоры об установлении правил приграничной торговли. А в начале 60-х годов XIX века началось реформирование Кяхтинского таможенного поста, через который велась вся торговля с Китаем: он добился от Министерства финансов беспошлинной торговли и свободного перемещения валюты в Китай.

Прощание с Иркутском

Граф Муравьев-Амурский управлял Восточной Сибирью 13 лет, а перспективы развития вверенного ему края видел ещё на десятки лет вперёд, поэтому гнал переселенцев на восток силком, опирался на военную дисциплину казаков, принимал советы ссыльных каторжан, боролся со взяточничеством и казнокрадством, превышал полномочия, шел наперекор указам из Петербурга, чем вызывал недовольство у своих недоброжелателей в правящих кругах. Но несмотря на неоднозначность некоторых своих решений и крутой нрав, Николай Николаевич успел заслужить любовь простого народа.

Январь 1861 года. Муравьев сдаёт полномочия генерал-губернатора Сибирского края Михаилу Корсакову, своему соратнику и единомышленнику. Провожать Николая Николаевича собралось несколько тысяч горожан и жителей окрестных деревень, от губернаторского дома до Собрания Муравьёв шел пешком, его останавливали, снимали перед ним головные уборы, со всех сторон слышались прощальные крики.

Даже в Париже, где Муравьев прожил еще 20 лет своей жизни, он продолжал интересоваться делами Сибири, годами переписывался с действующим губернатором Корсаковым, давал подробные советы по управлению краем, отдавая все свои знания и опыт на пользу Восточной Сибири.

• Чита | Забайкальский край
• Шереметьево | Хабаровский край

• № 3
• № 32

Памятник на пересечении ул. Богомякова, Недорезова и Лазо

29 мая 2014 года в Чите в устье реки Читинка на пересечении улиц Лазо, Богомякова и Недорезова был установлен бронзовый памятник графу Н.Н. Муравьёву-Амурскому. Его высота вместе с постаментом составляет восемь метров, а вес — две тонны. Автором скульптуры стал Александр Миронов из Улан-Удэ, который ранее создал для Читы памятник Петру Бекетову. По замыслу скульптора, Муравьёв-Амурский с постамента глядит на восток, а в руках держит бумажный свиток. Впрочем, так часто изображают графа Николая Николаевича. Свиток подразумевает Айгунский договор — главный документ его жизни.

Выбор места для памятника неслучаен. Площадь (вернее, кольцо), образованная пересечением трех улиц, носит имя Муравьёва-Амурского. Нынешняя улица Лазо была одна из первых магистральных улиц и до 1923 года именовалась Муравьёвской. Имя графа увековечили в городской топонимике в благодарность за то, что по его представлению Чита в 1851 году была возведена в ранг города, а также стала столицей образованной Забайкальской области.

Будучи генерал-губернатором Восточной Сибири с резиденцией в Иркутске, Муравьев-Амурский понимал всю важность присоединения огромного Амурского края, осознавая при этом, что для его освоения необходимо определить удобную транспортную логистику. Самым логичным было речное сообщение по Шилке с выходом в Амур.

Для этого генерал-губернатор начал работу по более детальному изучению и освоению Забайкалья, сделав ставку на казаков: произвел реорганизацию формирований, а также содействовал переводу нерчинских горно-заводских крестьян в казачье сословие.

В 1851 году Муравьев выступил с инициативой учреждения Забайкальской области, которая была поддержана. По высочайшему указу от 11 июля Забайкалье выделялось из состава Иркутской губернии, новый регион состоял всего из двух округов — Верхнеудинского и Нерчинского с центром в селе Читинское, которое возвели в статус города. Правда, на город село «не тянуло»: около тысячи жителей и отсутствие какой-либо инфраструктуры и благоустройства.

Впрочем, предпринятые ранее Муравьёвым-Амурским действия позволили возвысить Читу: весной 1851 года по его предложению император Николай I издал приказ об образовании Забайкальского казачьего войска с местонахождением управления в Чите. В дальнейшем казаки приняли участие в амурских сплавах, заселяя новые территории, а из их числа было образовано Амурское казачье войско.

Амурские сплавы

В 1854 году от Шилкинского Завода был предпринят первый из трех амурских сплавов, положивших начало освоению территорий и основанию новых селений, ставших вскоре крупными городами, среди которых Благовещенск, Хабаровск, Николаевск-на-Амуре.

Готовились к нему основательно: руководителем был назначен Пётр Казакевич (в его честь названо пограничное село на месте слияния Амура и Уссури вблизи Хабаровска). Еще в 1851 году было установлено, что Шилка до её слияния с Аргунью — река судоходная. В 1852 году на Шилкинском заводе (сегодня это город Сретенск) заложили пароход «Аргунь», который стал флагманом первого сплава.

ТТХ парохода «Аргунь»: Длина - 87 футов (26 метров)
Ширина - 22 фута (6,6 метров)
Осадка - 1,5 фута (0,5 метра)
Корпус: металлический с незначительным килевым образованием
Количество мачт: 2
Котел произведен в Екатеринбурге, паровая машина и судовые механизмы отлиты в Забайкалье на Петровском заводе
Инженеры: Оскар Александрович Дейхман (по сборке механизмов); Шарубин (по корпусной части).

Год спустя, на борт построенного судна взошел Муравьев-Амурский, который лично возглавлял сплав. В состав каравана также вошли шесть лодок, четыре вельбота, 18 баркасов, 13 барж, шесть плашкоутов и 29 плотов — все они везли около 25 тысяч пудов (около 400 тонн) различного груза: от продовольствия до вооружения, предназначавшегося для военного гарнизона на Камчатке. Экспедиционный состав насчитывал почти тысячу человек.

14 мая (по старому стилю) караван вошел в воды Амура. По легенде, в ознаменование этого, на «Аргуни» затрубил военный оркестр, а сам граф, зачерпнув забортной воды, под крики «Ура!» выпил ее и поздравил всех с началом плавания по Амуру.

За месяц пути караван достиг Мариинского поста на Амуре, откуда военные, преодолев небольшой перешеек, вышли на побережье Татарского пролива в Де-Кастри, и далее через Охотское море благополучно добрались до Камчатки. Доставленный груз и личный состав помогли в дальнейшем отразить нападение англо-французов на полуостров.

Итоги сплава признали успешными и было принято решение о подготовке второго. Упор при этом определили сделать на «гражданское» освоение: доставить скот и крестьян, для этого необходимо было запасти 100 тысяч пудов муки и 500 голов скота, нагрузив не менее 60 плашкоутов.

А вот где их взять? Подыскивать пароходы и винтовые корветы отправили Казакевича в США. Остальное давали российские регионы: из Тобольска и Екатеринбурга двинулась тяжелая, из Златоуста везли снаряды для нее, общим весом в пять тысяч пудов, Петровский завод спешно отливал машины для нового парохода «Шилка», Нерчинский завод по трудовой мобилизации направил кузнецов.

В итоге к работам было привлечено около тысячи человек, удалось построить 130 судов общей грузоподъемностью до 400 тыс. пудов (6400 тонн). Сплав разделили на три отделения, первое вновь возглавил Муравьев-Амурский. В конце мая 1855 года караван благополучно достиг Николаевска-на-Амуре.

Третье отделение доставило на Амур первых переселенцев, это были иркутские и забайкальские крестьяне, которые основали новые поселения на нижнем Амуре — от Мариинского до Николаевска. Ими занимался адъютант Муравьева — Михаил Сергеевич Волконский (сын известного декабриста, в честь него названо село Князе-Волконское вблизи Хабаровска). Переселенцев освобождали от рекрутской повинности, переезд со всем имуществом оплачивался государством, на ближайшие два года был предусмотрен паек, на каждую семью выдавали хозинвентарь общей стоимость. 50 рублей. Всего откликнулось 150 семей общей численностью около двух тысяч человек.

В последующие года было организовано еще четыре сплава по Амуру, при этом Муравьев-Амурский еще не единожды возглавлял экспедиции. Таким образом, путь из Забайкалья по Шилке и Амуру стал основной транспортной магистралью для дальнейшего освоения и заселения всего Приамурья, позже было налажено и регулярное пароходное сообщение.

Освоение берегов Уссури

После первичного заселения нижнего Амура, власти занялись освоением берегов Уссури. Принцип был схожий: переселенцы-добровольцы, как правило, из числа забайкальских казаков — это, кстати, видно из названий ряда сел: Забайкальское, Аргунское.

В 1859 году по правому берегу Уссури было основано сразу несколько поселений: Лончаково, Кукелево, Видное, Венюково. В 1860 году было основано село Шереметьево, здесь поселились девять семей из Забайкалья, преимущественно из числа гуранов: охраняли границу (кстати, до 1934 года жители приграничных сел могли беспрепятственно ездить в соседний Китай — там казаки любили отмечать первопрестольные праздники), охотились в тайге, ловили рыбу, за околицей сеяли овес, рожь и гречиху.

Само село названо по фамилии хабаровских предпринимателей братьев Шереметьевых, у которых был свой доходный дом на Лисуновской улице (ныне это дом № 64 по ул. Комсомольская, сохранился), а на Уссури своя заимка, куда они частенько выезжали на охоту. Примечательно, что потомок хабаровских Шереметьевых — художник Соловьев, уже будучи подданным США, прославился тем, что много и талантливо писал аборигенов Северной Америки — индейцев.

В 1,5 километрах от Шереметьево находятся петроглифы эпохи неолита — всего 33 рисунка. В основном, это сцены из охотничьей жизни первобытных людей и изображения лошадей, также сохранилось городище с оборонительным рвом, и жилища внутри городища.

А еще неподалеку от Шереметьево находится озеро Цветочное, где растет древнейший водный цветок (он был известен еще 100 млн лет назад) — лотос. Озеро находится в пойме реки Уссури, его площадь около пяти гектаров. Лотос — самый редкий и, пожалуй, самый красивый цветок Дальнего Востока. Лотос Комарова, распространенный на юге Дальнего Востока — особо охраняемый вид, занесенный в Красную книгу, реликтовое растение, является памятником природы.

• Благовещенск | Амурская область

• № 4

Памятник на пересечении ул. Шевченко и Краснофлотской

Первыми о необходимости увековечить память выдающегося государственного деятеля графа Н.Н. Муравьёва-Амурского высказались жители Благовещенска: сразу после кончины Николая Николаевича они ходатайствовали о сооружении памятника, который желали установить в своем городе.

«Во всей Восточной Сибири, и особенно на Амуре, граф Н.Н. Муравьёв-Амурский пользовался большими симпатиями общества, а в Благовещенске давно уже благодарными гражданами этого города приготовлено место, на котором поклонники покойного желали бы видеть воздвигнутый в честь его памятник», – писал в обращении к правительству генерал-губернатор Восточной Сибири Д.Г. Анучин (1879-1883).

21 декабря 1881 года министр внутренних дел граф Н.П. Игнатьев сообщил в Благовещенск, что «государь император… высочайше соизволил разрешить сбор в Восточной Сибири и других местах империи добровольных пожертвований на сооружение в Благовещенске памятника». Продолжатель дела Н.Н. Муравьёва-Амурского, блестящий дипломат, будучи посланником в Пекине в 1859-1860 годы граф Н.П. Игнатьев инициировал и подписал Пекинский договор (1860), в рамках которого был ратифицирован Айгунский договор (1858) и установлена граница России и Китая по рекам Амур и Уссури.

Деньги на монумент собирали в течение нескольких лет не только на Дальнем Востоке, но и по всей России. К 1890 году образовалась внушительная сумма: 62 тысячи рублей. Жители Благовещенска справедливо считали, что памятник Н.Н. Муравьёву-Амурскому следует установить в том месте, где во время Амурских сплавов 1854-1858 годов располагалась его ставка, куда он привез Айгунский договор. Но тогдашний генерал-губернатор Приамурского края барон А.Н. Корф (1884-1893) высказался в пользу Хабаровки (так до 1893 года назывался Хабаровск). Император Александр III соизволил разрешить установить скульптуру именно там.

На церемонии открытия памятника в Хабаровке 30 мая 1891 года в числе других посланцев городов и селений Приамурья присутствовала и делегация Благовещенска. Молебен, которым началось торжество, совершил благовещенский соборный протоиерей А.П. Сизой, участник одного из Амурских походов. Открывал памятник цесаревич Николай Александрович (после Хабаровки он проследовал вверх по Амуру в Благовещенск, направляясь домой, в Петербург).

В течение нескольких лет городская дума ходатайствовала о том, чтобы останки графа Н.Н. Муравьёва-Амурского перенести в Благовещенск и поместить их в часовне, которую планировали построить или на улице Никольской, или на Чуринской площади. Но запросы городской думы оказались безрезультатны...

Только через сто лет в Благовещенске вернулись к идее памятника основателю города. Сбор средств на его сооружение начался по инициативе депутатов городского совета в 1990 году. 17 июля 1991 года состоялась торжественная церемония закладки памятника на пересечении улиц Краснофлотской (бывшая Набережная) и Шевченко (бывшая Мастерская).

Автор проекта – известный амурский скульптор, художественный руководитель студии художников им. В.В. Верещагина при УВД по Амурской области Н.Л. Карнабеда.

Работа над памятником шла около трех лет. Первое изваяние в натуральную величину скульптор вылепил из глины. Городской совет работу мастера одобрил. Встал вопрос – где отливать трехметровую статую? Почти все подобные работы выполнялись за пределами Амурской области. Городской совет Благовещенска обратился на Пулковский завод металлоконструкций в Санкт-Петербурге. Там за работу запросили 11 миллионов рублей – абсолютно неподъемная сумма для девяностых годов. В итоге Николай Леонтьевич с помощниками отлил скульптуру самостоятельно на ремонтном заводе в Белогорске (город в ста километрах от Благовещенска). Расходы по изготовлению скульптуры оплатила одна из благовещенских фирм.

17 июля 1993 года, в дни празднования юбилея Благовещенска, на набережной Амура состоялось открытие памятника. Он установлен так, что граф Н.Н. Муравьёв-Амурский смотрит на восток, на земли, которые его стараниями стали частью России. На постаменте надпись: «Николай Николаевич Муравьёв-Амурский. 1809-1881». В левой руке генерал-губернатор держит свиток с текстом Айгунского договора.

Первоначально постамент памятника был прямоугольной формы, выполнен из бетона, облицован гранитом. 12 мая 2011 года памятник демонтировали, а 26 мая того же года установили на прежнем месте, но на новом основании. Это выточенная из гранита круглая колонна высотой в четыре метра. Зеленоватый цвет камня гармонично сочетается с покрытой патиной бронзой, из которой отлита скульптура.

В октябре 2014 года в ходе реконструкции набережной реки Амур скульптуру перенесли на 40 метров южнее прежнего места. Она органично вписалась в изменившийся ландшафт.

• Благовещенск | Амурская область

• № 5

Памятник на пер. Рëлочном, 15, у храма Благовещения Пресвятой Богородицы

Памятник основателям Благовещенска был открыт в 2009 году. Это был год 200-летия со дня рождения графа Н.Н. Муравьёва-Амурского и 130-летия кончины святителя Иннокентия (Вениаминова). В делах и помыслах эти два великих деятеля были едины: Россия – великая наша держава и она должна прирастать дальневосточным краем. Генерал-губернатор и епископ стояли у самого начала освоения новой громадной территории, вместе решали точеные вопросы – где основывать города (Благовещенск, Хабаровск, Владивосток, Уссурийск), как их назвать, как обустраивать, кем заселять. Масса вариантов, еще больше – проблем. В обсуждениях рождались решения, которые влияют и на сегодняшнюю жизнь.

Святитель Иннокентий – первый православный епископ Камчатки, Якутии, Приамурья и Северной Америки, неутомимый труженик и многосторонне одаренный человек: он проповедник, лингвист, этнограф, плотник… Величайший миссионер Русской православной церкви, государственный человек очень много сделал для того, чтобы Приамурье стало частью Российской империи.

В 1858 году, после подписания Айгунского договора, святитель Иннокентий перенес епископскую кафедру из Якутска в Усть-Зейскую станицу. Позже по его инициативе Усть-Зейскую переименовали в станицу Благовещенскую. Также стал называться и город, который стал центром Камчатской епархии. Летом 1862 года святитель прибыл в Благовещенск на постоянное жительство. Через шесть лет – 5 января 1868 года – он был назначен митрополитом Московским и Коломенским и, по сути, стал руководителем Русской Православной церкви. В октябре 1977 года митрополит Иннокентий был прославлен в лике святых Русской православной церковью как апостол Сибири и Америки.

Идея установить памятник двум выдающимся людям, положившим начало освоению и развитию Приамурья, появилась у директора ОАО «Амурская ярмарка» Анатолия Васильевича Телюка в 1990 году. Тогда он был депутатом городского Совета, председателем комитета по культуре, образованию и здравоохранению. В комитет вошли грамотные и подготовленные люди. В комиссии они были убедительны и предложения по восстановлению утраченных исторических реалий, таких, как первый храм Благовещенска, триумфальная арка, принимались единогласно, а вот на сессиях вызывали яростные споры: среди депутатов были руководители предприятий, далекие от истории, были коммунисты со своим взглядом на прошлое…

Несмотря на сопротивление, все идеи прошли через сессии горсовета и многое со временем удалось реализовать: в 1993 году на берегу Амура, на пересечении улиц Шевченко (бывшая Мастерская) и Краснофлотской (бывшая Набережная), установили памятник графу Н.Н. Муравьёву-Амурскому; в 1998 году установили бюст Святителя Иннокентия и в его честь переименовали переулок (бывший Интернациональный); в 2005 году восстановили триумфальную арку на берегу Амура, выстроенную в 1891 году в честь цесаревича Николая Александровича, будущего императора Николая II.

– За несколько лет до 200-летия Николая Николаевича Муравьёва-Амурского у меня появились финансовые возможности для изготовления памятника основателям Благовещенска, – вспоминал А.В. Телюк. – Но каким образом разместить их рядом? Святитель высокий, широкоплечий. Граф – субтильный, очень подвижный и значительно ниже ростом. Появилась идея, чтобы изобразить святителя сидящим. Это было неожиданно, но архиепископ Благовещенский и Тындинский Гавриил – он активно поддержал нашу инициативу – благословил такой вариант.

Идея памятника была такой. Н.Н. Муравьёв держит в руке текст Айгунского договора. Вся его фигура устремлена вперед: готов действовать, чтобы закрепить достигнутое! А святитель поддерживает и умиротворяет: «Бог с нами!». И еще он, в 1858 году, встречая Муравьёва на берегу Амура с только что подписанным Айгунским договором, сказал: «Если русский народ тебя забудет, Святая Православная церковь не забудет тебя никогда». Святитель оказался прав.

Очень важно заранее знать, где будет стоять скульптура. Это необходимо, чтобы правильно задать размеры и пропорции. Инициативная группа по сооружению памятника предлагала несколько мест для его установки: площадь перед общественно-культурным центром, набережная Амура, транспортная развязка у Калининского переезда. Но… как ни парадоксально, места для памятника основателям города на городской земле не нашлось: городская администрация не поддержала энтузиастов. Тогда владыка Гавриил сказал: «Поставим здесь, на церковной земле». И оказалось, что возле храма Благовещения Пресвятой Богородицы лучшее место для памятника. Участок на пересечении улиц Комсомольской (бывшая Никольская) и Рёлочного переулка имеет особую историческую значимость. Здесь в середине XIX века была проложена первая улица (называлась Рёлочной), здесь был построен первый дом – деревянная походная церковь, а затем – первый каменный храм.

Здесь, возвратившись из Айгуна после заключения договора, Н.Н. Муравьёв водрузил государственное знамя как свидетельство того, что Приамурский край стал достоянием России. Когда в конце ХХ века на территории храма вели раскопки, нашли камень с выдолбленным углублением. Археологи определили его именно как место для флагштока. Здесь его и установили заново.

…Мастерскую для изготовления скульптур основателей города организовали в одном из гаражей Амурской ярмарки – большая площадь, очень высокие потолки. Процесс изготовления многоступенчатый: сначала скульптор В.И. Разгоняев из больших кубов пенопласта вырезал основные формы, затем на них нанес слой пластилина, дальше была тонкая обработка. По ходу работы все тщательно сверяли с историческими реалиями – детали одежды, ордена, знаки различия.

Отливать скульптуру сначала планировали в Белогорске, на заводе, где в свое время отливали скульптуру Н.Н. Муравьёва для памятника на набережной Амура в Благовещенске. Но мастера поувольнялись, производства уже не было. Решили обратиться в Улан-Удэ. Там в мастерских члена Академии художеств России А.М. Миронова подобрали красивый и долговечный сплав для отливки, работу выполнили на высшем уровне.

Потом возникла новая проблема: как везти готовую скульптуру? Железная дорога не берет, потому что негабарит. Повезли на трейлере. Расстояние – две тысячи километров. Как только доставили, сразу установили на постамент, сделали каркас, закрыли его полотнищем. Мастера из Улан-Удэ и работники Амурской ярмарки еще около месяца работали под этим «покрывалом» – доводили скульптуру до идеального состояния.

У памятника необычный постамент. Сначала думали сделать его парадным, внушительным, из благородного материала. Но где они – святитель Иннокентий и генерал-губернатор Н.Н. Муравьёв-Амурский – действовали, совершая государственной важности дела? На диком берегу Амура. Поэтому в итоге для постамента взяли «дикий» камень – его добывают в одном из пригородных карьеров. Это амурский гранит. Из него много лет делали фундаменты благовещенских домов. Из такого же камня выполнен постамент памятника Ленину, который с 1925 года стоит перед бывшим Чуринским магазином.

Открытие памятника 23 октября 2009 года было очень торжественным. Как раз отмечали 15-летие Амурского областного законодательного собрания. На праздник пригласили представителей всех субъектов Дальнего Востока, и они присутствовали на церемонии. Очень знаково получилось: личности святителя Иннокентия и графа Н.Н. Муравьёва-Амурского, значимые для всего Дальнего Востока и для России, конечно.

На пирамидальном постаменте установлены фигуры: святитель Иннокентий сидит в кресле с поднятой рукой, как бы для благословения, рядом с ним стоит граф Н.Н. Муравьёв-Амурский со свитком в руке. На постаменте – мемориальная доска с надписью: «Графу Н.Н. Муравьёву-Амурскому и святителю Иннокентию (Вениаминову). Благодарные благовещенцы».

Общая высота памятника – 7 метров (3,5 метра – постамент и 3,5 метра – скульптурная композиция). На отливку ушло 3,5 тонны скульптурной бронзы высшего качества. Для создания постамента потребовалось 50 тонн гранита.

Скульптура украшает сердце Благовещенска – так называют этот район города. Смотреть на нее лучше издалека, тогда кафедральный собор, памятник основателям города и государственный флаг составляют единое целое.

• Благовещенск | Амурская область

• № 15

Памятник в честь заключения Айгунского договора 1858 года

Самый первый памятник (до революции его официально называли монументом) в честь графа Н.Н. Муравьёва-Амурского установили служивые Амурского казачьего войска и 2-го Сибирского линейного батальона в 1868 году — в десятую годовщину заключения Айгунского договора. Обелиск в виде четырехгранной усеченной пирамиды, увенчанной капителью, поставили в 2,5 километрах от Благовещенска выше по течению Амура на том самом месте, где останавливался генерал-губернатор Н.Н. Муравьёв (еще не граф Муравьёв-Амурский) во время экспедиций 1854, 1857 годов — и в 1858 году при заключении Айгунского договора.

На прикрепленной к монументу металлической доске было написано: «Место первого поста на реке Амуре в 1857 году». Позже на пирамиде была установлена еще одна доска из металла с надписью: «Памятник поставлен в 1868 г. по распоряжению генерал-губернатора М.С. Корсакова на месте ставки графа Н.Н. Муравьёва-Амурского в третью Амурскую экспедицию в 1857 году».

М.С. Корсаков – военный губернатор Забайкальской области (1855-1860), генерал-губернатор Восточной Сибири (1861-1871).

Вокруг памятника усилиями солдат 2-го Сибирского линейного батальона и казаков Амурского казачьего войска был разбит сад. Живописная окраина Благовещенска много лет была одним из любимых мест отдыха горожан.

В 1891 году, к приезду в Благовещенск наследника престола цесаревича Николая Александровича, будущего император Николая II, памятник был облицован цементом, украшен обновленными металлическими досками с надписями и увенчан двуглавым орлом.

Описывая пребывание венценосного гостя в Благовещенске, автор книги «Путешествие на Восток наследника цесаревича…» князь Э.Э. Ухтомский отметил: «На второй день он… осмотрел памятник графу Н.Н. Муравьёву-Амурскому». Тот самый, что установлен на месте походной стоянки.

До 1917 года городское самоуправление Благовещенска содержало при монументе специального сторожа.

В середине XX века памятник был утрачен, и виной тому… союзники гитлеровской Германии — японцы. С 1937 по 1945 год Китай был оккупирован Японией. В годы Великой Отечественной войны и до 9 августа 1945 года, когда началась советско-японская война (9 августа – 2 сентября 1945 года), на протяжении всей границы СССР стояла миллионная армия японцев. В том числе и на правом берегу Амура напротив Благовещенска. Памятник Н.Н. Муравьёву-Амурскому был отличным ориентиром для противника, поэтому пирамиду снесли. Долговременные огневые точки, ДОТы, сохранившиеся на набережной Амура, — напоминание о войне и о победе.

В 1973 году монумент графу Н.Н. Муравьёву-Амурскому восстановили, но переименовали. Официально он стал называться «Памятник в честь заключения Айгунского договора 1858 года». Тогда же была сооружена стела с изображением Амура, его аборигенных жителей, русских первопроходцев, казаков и крестьян-переселенцев. Среди персонажей есть и фигура В.И. Ленина: он стоит с киркой на плече. Стела дополнила монумент и стала для него живописным фоном. Авторы восстановленного памятника архитекторы Э.В. Брейш, В.Г. Капаев, В.С. Ларионов, скульпторы В.Е. Обидион, Н.А. Матвеев.

В соответствии с Постановлением Совета министров РСФСР № 624 от 04.12.1974 г. памятник является объектом исторического и культурного наследия федерального значения.

• Хабаровск | Хабаровский край

• № 8

Здание по ул. Шевченко, 15В Дом караула памятника графу Н.Н. Муравьеву-Амурскому (1893 г.) – филиал Хабаровского краевого музея им. Гродекова

Построено "на сдачу"

Вблизи хабаровского утёса, одного из самых узнаваемых символов города, на территории парка имени Муравьёва-Амурского стоит небольшое здание, возведённое из характерного для дальневосточных построек конца XIX - начала XX века красного кирпича. Рядом — краеведческий музей имени Гродекова. Сразу за зданием, ближе к Амуру — памятник графу Николаю Николаевичу Муравьёву-Амурскому.

Адрес строения — улица Шевченко, 15В. Это «караулка» — помещение караульной службы, следившей за сохранностью памятника Муравьёву-Амурскому. И у этого здания своя уникальная история. Караулка была построена на деньги, оставшиеся после возведения памятника, на который собирали всем миром, а затем парадоксальным образом пережила объект, для охраны которого и была построена — чтобы много лет спустя стать безмолвной свидетельницей его восстановления.

Но обо всём по порядку.

Фигура с пятитысячной

Вопрос об установке памятника Муравьёву-Амурскому возник сразу, как только в Россию из Франции пришла печальная весть о кончине графа. Это случилось 18 ноября 1881 года. Тогдашний генерал-губернатор Восточной Сибири Дмитрий Гаврилович Анучин попросил у министра внутренних дела разрешение на сбор средств для воздвижения памятника Муравьёву-Амурскому.

«Добро» было получено, и в Иркутск стали приходить деньги на памятник. В Петербурге сбором средств занялся Михаил Волконский — тот самый, который принёс в Сибирь и Забайкалье радостную весть о помиловании декабристов. Сам он родился в ссылке в Петровском Заводе (ныне Петровск-Забайкальский). Муравьёв, назначенный генерал-губернатором Восточной Сибири, взял Волконского в помощники и поручал ему различные ответственные задания по всему Дальнему Востоку.

Кстати, изначально установить памятник Муравьёву-Амурскому хотели в Благовещенске, но в 1886 году Приамурский генерал-губернатор Андрей Николаевич Корф настоял на том, чтобы воздвигнуть его на хабаровском утёсе.

Сбор средств, разработка эскиза, поиск скульптора, наконец, установка памятника — всё это растянулось на долгих десять лет. В итоге в 10-летнюю годовщину смерти Муравьёва-Амурского памятник был установлен там, где он стоит и сейчас, на утёсе над Амуром. Граф окидывает взглядом земли, которые стали частью российской территории благодаря Айгуньскому договору 1858 года: со смотровой площадки можно видеть китайскую часть Хэйсяцзы-Дао, или «острова Чёрного медведя», который в России принято именовать Большим Уссурийским островом. Свиток с судьбоносным договором — у памятника в руке.

Впрочем, облик хабаровского монумента известен каждому россиянину: он изображен на купюре Центробанка номиналом 5000 рублей. Скульптором из 18 претендентов, представивших эскизы, был выбран Александр Михайлович Опекушин — известный на тот момент художник, автор памятников Александру I, Александру II, Михаилу Лермонтову, Александру Пушкину.

Памятник Муравьёву-Амурскому стал самым высоким в дореволюционной России — 16 метров. Для его лепки Опекушину пришлось строить новую мастерскую. Фигура отлита в бронзе в 1890 году, но открытие памятника состоялось лишь на следующий год — доставка шла через Одессу и Владивосток, а затем конными повозками до Хабаровки. На церемонии присутствовал цесаревич, будущий император Николай II, который возвращался в Петербург из кругосветного путешествия.

Всего на создание и установку памятника было собрано 62 тысячи рублей. Этих денег не просто хватило, а ещё и осталось. Тогда «на сдачу» и было построено небольшое помещение караульной службы. Охранять памятник назначили «инвалидов», как в тогдашней России называли уволенных в отставку нижних чинов, продолжающих нести нестроевую службу — из бывших казаков.

Под чужой кирпичной "шкурой"

В 1925 году Дальревком принял постановление снести памятник Муравьёву-Амурскому как «не представляющий интереса ни с исторической, ни с художественной стороны». Свои подписи под документом поставили Ян Гамарник и Николай Кубяк. Уничтожили не сразу — несколько лет свергнутый с пьедестала «царский сатрап» пролежал во дворе музея, после чего его разделали на металлолом.

На 11-метровый пьедестал, который, в отличие от фигуры графа, был признан памятником истории, водрузили несоразмерную скульптуру Ленина. В 1983 году Ленина сменила ладья, которая сегодня стоит на въезде в Хабаровск по федеральной автотрассе «Амур» со стороны Читы (перед постом ДПС).

И вот на заре современной эпохи возникли разговоры о восстановлении скульптуры Муравьёва-Амурского. Хотели сделать это к 100-летию установки первой скульптуры, но — развал СССР, неразбериха, в итоге получилось лишь в мае 1992 года. Это, конечно, новодел, но по сохранившимся эскизам и вновь на добровольные пожертвования граждан. А годом ранее прах Муравьёва-Амурского перенесли из Парижа во Владивосток.

Долгие годы считалось, что здание караульной службы было уничтожено в советские годы. Но оказалось, что его попросту обнесли новыми стенами — так, что получился «дом внутри комнаты». «Новое» строение использовалось под дискотеку, здесь же размещалось первое в Хабаровске казино «Амур». И лишь после того, как казино в конце 1990-х сгорело дотла, выяснилось, что «караулка» сохранилась практически в первозданном виде. Её отреставрировали, и сегодня это филиал краеведческого музея им. Гродекова.

Графская улица

Увековечивание памяти Муравьёва-Амурского в Хабаровке, ставшей в 1893 году городом Хабаровском, не ограничилось одним лишь памятником. Главная улица города также носит его имя. Переименование улицы Большая в Муравьёво-Амурскую произошло в 1898 году.

Тогда здесь всё, как и полагается центральной улице, было передовое: электрические фонари, которые зажглись в 1906 году, брусчатка, которую взамен деревянных настилов уложили в 1914 году. В 1901 на средства известного в городе купца и винодела Михаила Павлиновича Пьянкова на Муравьёво-Амурской было отстроено здание Общественного собрания — центр культурной жизни дореволюционного Хабаровска.

Имя Муравьёва-Амурского из городской топонимики изъяли ещё раньше, чем памятник ему — в 1923 году. Улицу переименовали в Карла Маркса, которую в народе до сих пор зовут «Карлуха».

28 мая 1992 года было принято решение о возвращении улице исторического наименования, но не на всём протяжении, а лишь на участке от пересечения с Шевченко до пересечения с Гоголя. Так что сегодня главная улица Хабаровска разделена на две части, а Карла Маркса начинается с дома № 35.

• Владивосток | Приморский край

• № 11

Памятник на пересечении ул. Лазо и Суханова

Памятник Н. Н. Муравьеву-Амурскому во Владивостоке установлен в 1990 году. Фото Е. Васильева

Прекрасный сквер на южном склоне сопки Алексеевской, откуда открывается великолепный вид на бухту Золотой Рог и остров Русский — место славы и силы для истории Дальнего Востока. Здесь покоится прах первого генерал-губернатора Восточной Сибири, графа Муравьёва-Амурского. Именно ему принадлежит главная заслуга в том, что эти берега и ещё полтора миллиона квадратных километров «дальневосточной страны» без единого выстрела вернулись в состав России.

21 сентября 1991 года под грохот корабельных батарей Тихоокеанского морского флота здесь предан земле саркофаг с прахом Н. Н. Муравьёва-Амурского, который был вывезен с Монмартского кладбища в Париже. Памятник над могилой графа был установлен 2 июля 2012 года, когда город праздновал свою 152-ю годовщину. Отлитую из бронзы красноярским скульптором Константином Зинкевичем величественную фигуру графа установили на четырёхметровом гранитном постаменте.

Генерал-губернатор Муравьёв-Амурский в парадном кителе со свитком Айгуньского договора в руках смотрит как раз туда, где в далёком 1859 году с борта пароходокорвета «Америка» он приметил бухту, так живо напомнившую ему константинопольский Золотой Рог. По легенде, от удивления граф воскликнул: «Великолепный порт! Отсюда и владеть Востоком!»

На благо Отечества

Название военного поста Владивосток, основанного по воле генерал-губернатора Восточной Сибири, связывают с Владикавказом. К Кавказу Муравьёв был привязан сердцем — там он восемь лет провёл на ратной государевой службе, дослужившись до генерала. После этого было ещё назначение губернатором Тульской губернии, где молодой генерал проявил свои незаурядные административные способности. Император Николай I очень ценил Муравьёва за его честность, необычайную энергию и твёрдую волю — и при этом отзывчивость и общедоступность.

5 сентября 1847 года высочайшим приказом Н.Н. Муравьёв был назначен исправляющим должность Иркутского и Енисейского генерал-губернатора, а также командующего войсками Восточной Сибири. Территория огромного края, превосходящая размером многие европейские державы, отдаётся в руки 38-летнего либерала, каковым считали его при дворе. Тогда-то и начались в Восточной Сибири крупномасштабные преобразования. Они показали, что Муравьёв не только человек государственного геополитического ума, но и в высокой степени патриот, руководствующийся исключительно выгодами России.

Движение к океану

С конца 1840-х годов восточносибирский генерал-губернатор с подачи талантливого флотского офицера Геннадия Невельского начал добиваться выхода России к Тихому океану. В то время российское министерство иностранных дел устраивала изолированность Сибири, куда в основном ссылали каторжников. Правительством было также запрещено основывать поселения в устье Амура — чтобы не усложнить отношения с Китаем. Между тем Великобритания, США, Канада и Франция хозяйничали в дальневосточных морях, в огромном количестве били китов и морских зверей, давали свои имена бухтам.

Международная обстановка заставляла спешить. Муравьёв докладывал государю: цель Англии на Дальнем Востоке — «овладеть Камчаткой или оставить её пустынною и господствовать на восточных берегах Китая и Японии и таким образом отрезать Россию от Восточного океана».

Зачастую вопреки правительственным распоряжениям, Муравьёв начал освоение восточных земель. Решительными и грандиозными преобразованиями он смог устрашить и вызвать уважение со стороны китайцев. А кроме того, убедил Николая I в том, что река Амур принадлежит не Китаю, а России — ведь ещё в 1649–1653 годах землепроходец Ерофей Хабаров со своими отрядами совершил ряд походов в Приамурье и составил «чертеж реке Амуру», а позже казаки Хабарова основали в Приамурье военную крепость Албазин. Добившись личной встречи с императором, Муравьёв получил высочайшее разрешение на сплав по реке, чтобы доставить в Петропавловск войска, запасы, оружие и продовольствие: «Ну, с Богом! Плыви по Амуру, но чтобы при этом не пахло пороховым дымом».

Для сибиряков, понимавших важность амурского речного пути, это событие стало победой и воплощением их надежд на возвращение Амура.

В январе 1854 года Муравьёв получил от царя полномочия вести прямые дипломатические переговоры с империей Цин по разграничению восточной окраины. А вскоре начался Первый амурский сплав, который возглавил сам генерал-губернатор. Флотилия из 77 барж в сопровождении чудотворной Албазинской иконы Божией Матери олицетворяла движение России «встреч солнца». В ходе сплава были основаны первые военные укрепления, которые позже станут Хабаровском, Николаевском-на-Амуре, Благовещенском… Именно благодаря сплаву, крепость Петропавловск смогла дать отпор англо-французской эскадре в ходе начавшейся вскоре Крымской войны и позволила России оставить за собой тихоокеанское побережье.

Приращение земель

Всего таких сплавов, которые одновременно были экспедициями, посольствами и колониальными захватами, было четыре. Параллельно велись переговоры с Цинским Китаем. В ходе четвёртого сплава, в 1858 году, Муравьёв дошёл до Айгуна и встретился там с китайским уполномоченным по разграничению. После трудных шестидневных переговоров 16 мая 1858 года был подписан Айгунский договор о новой границе. Отныне левый берег Амура от реки Аргунь до устья признавался собственностью России. Уссурийский край от впадения Уссури в Амур до моря оставался в общем владении вплоть до определения границы.

История отвергает версию о том, что Муравьёв «ограбил» Китай на полтора миллиона квадратных километров. Левый и правый берега Амура ещё в XVII веке активно осваивались казацкими отрядами Пояркова и Хабарова, но в 1689 году по настоянию маньчжур были объявлены ничейной территорией и оставлены русскими. Поэтому с заключением Айгунского договора эти земли лишь возвращались в состав России. Это была долгожданная и блестящая победа Н.Н. Муравьёва, за что ему был пожалован титул графа Российской империи и почётное прибавление к фамилии — Амурский.

Уссурийский край (Приморье) в то время также не принадлежал Китаю как государству — он числился частным наследством династии Цин и служил в качестве заповедника. Это семейное наследство и было в 1860 году присоединено к России по Пекинскому договору согласно тем же нормам международного права и без всяких военных действий.

Так на географических картах России появилось Приморье. Ещё в ходе подготовки Пекинского договора была составлена подробная карта побережья. Заливы поменяли названия: залив д’Анвиль получил название Посьет, Наполеон стал Уссурийским, а Герэн — Амурским заливом. Все они были объединены под общим названием залива Петра Великого — так, по аналогии с закреплением Петра I на берегах Балтики, символизировалось закрепление России на берегах Тихого океана.

И, как бы беря реванш за потерю военного флота на Чёрном и Средиземном морях, которое навязали России после поражения в Крымской войне, русские моряки нанесли на карту Приморья Золотой Рог (такое же название носит бухта в Стамбуле) и пролив Босфор Восточный…

В 1861 году граф Муравьев-Амурский, в очередной раз не поладив с петербургским начальством, вышел в отставку. Когда генерал-губернатор прощался с Иркутском, его провожал весь город: «Тут были и мундиры, и ремесленники со значками, и фраки, и сюртуки, и крестьяне, прибывшие из окрестных деревень, и инородцы, и казаки».

Только теперь 52-летний Муравьёв-Амурский смог воссоединиться со своей женой-француженкой. Урождённая Катрин де Ришемон в России стала Екатериной Николаевной и долгое время сопровождала мужа в его нечеловечески трудных переездах – на лошадях, на оленях, собачьих упряжках, плотах и лодках. В конце концов по состоянию здоровья Екатерина Николаевна вернулась во Францию. Там они с супругом прожили последние 20 лет его жизни. Граф Муравьёв-Амурский скончался 18 ноября 1881 года и был похоронен на Монмартском кладбище в фамильном склепе де Ришмон.

В 1903 году встал вопрос о переносе праха Николая Муравьёва-Амурского во Владивосток. Но этим планам помешала начавшаяся русско-японская война. В 1908 году, к 50-летию заключения Айгунского договора, в Париж прибыла делегация от приамурских городов. Тогда останки Николая Николаевича были перенесены из семейного склепа его супруги в отдельное захоронение, а на собранные по подписке средства на могиле был установлен вытесанный из камня православный крест и серебряный венок с надписью: «От городов Приморской области — Хабаровска, Владивостока и Никольска-Уссурийского, — графу Муравьёву-Амурскому. 1858–1908»

Поскольку прямых потомков у Николая Николаевича не было, со временем могила графа во Франции осталась без присмотра, а в 1980-х годах оказалась под угрозой уничтожения. 27 декабря 1990 года саркофаг с останками Николая Николаевича Муравьёва-Амурского и венок с могилы графа были доставлены во Владивосток. Перезахоронение праха состоялось в городском сквере на пересечении улиц Суханова и Лазо. Серебряный венок хранится в Музее истории Дальнего Востока.

• Владивосток | Приморский край

• № 28

Улица Муравьёва-Амурского

Вид с улицы Гайдамакской, ныне Муравьёва-Амурского, на Матросскую слободу во Владивостоке. 1902-1907 гг. Фото: Турмов Г.П. Владивосток на почтовых открытках. - Владивосток: изд-во ДВГТУ, 2005.

Несмотря на то, что генерал-губернатор Восточной Сибири граф Николай Муравьёв-Амурский по праву считается отцом-основателем Владивостока, в современной городской топонимике его имя появилось лишь 18 апреля 1985 года. Именно тогда городской совет народных депутатов принял решение переименовать небольшую улицу Электрозаводскую, тянущуюся почти от самого моря к Гайдамакскому скверу, в улицу Муравьёва-Амурского. Выбор, возможно, и неплохой: история этих мест была всегда тесно связана с флотом.

Вплоть до конца XIX века единой улицы Светланской, какой мы её знаем теперь, во Владивостоке не существовало. При движении от центра города на восток береговую линию разрезали широкие овраги. От Жариковского оврага до Мальцевского лежала Офицерская слобода с центральной улицей Афанасьевской, названной в честь начальника штаба Сибирской военной флотилии Дмитрия Афанасьева. Здесь после перевода флотилии в 1872 г. в Приморье выдавали участки под поселение офицерам.

До следующего оврага, названного в честь парусно-винтового клипера «Гайдамак», ровесника Владивостока (1860 г. постройки), лежала Экипажная слобода со служебными постройками флотилии: казармами, столовыми, хлебопекарнями и мастерскими. Экипаж «Гайдамака», возможно, помогал при благоустройстве оврага. Чтобы попасть на «частную» территорию, где обитали семейные или отставные нижние чины, получившую название Матросская слобода, нужно было перемахнуть Гайдамакский овраг и подниматься дальше в сопки.

Район, образовавшийся на месте бывшей Матросской слободы, по улицам от 1-й Матросской до Луговой, получил название Гнилой угол. Мосты через овраги, обеспечивающие сквозной проезд до Луговой, навели в 1895 г., а окончательно ликвидировали овраг только в 1908-м, разбив на его месте сад. Улочку, проходящую на месте оврага, назвали Гайдамакской. В начале XX века места за Гайдамаком считались захолустьем, городской окраиной, хотя рядом, ниже к морю, располагался морской госпиталь, обслуживавший не только моряков, но и гражданских, и более-менее респектабельная Докторская слобода.

В 1934 г. в год 15-летия Октябрьской революции Гайдамаковскую переименовали в честь французского коммуниста Андрэ Марти. Еще позднее в советские годы улицу переименовали в Электрозаводскую. Последнее значительное событие с точки зрения ландшафта состоялось в Гайдамаковском саду в 1945 г., когда здесь 30 сентября торжественно открыли монумент над братской могилой восьми безымянных моряков-тихоокеанцев, отдавших жизнь в боях с империалистической Японией. Сейчас это один из городских парков культуры и отдыха, правда, уровень его благоустройства ещё далёк от объектов исторического центра.

• Николаевск-на-Амуре | Хабаровский край

• № 16

Николаевский пост

«Управляя мирным освоением Дальневосточных рубежей и их обороной, в 1854 году возглавил Первый Амурский сплав, по завершении которого проживал в Николаевском военном посту (позднее — город Николаевск-на-Амуре). Отчасти эти события определили дальнейшую судьбу поста — стать городом и областным центром Приморского и Приамурского краев», — памятная табличка с таким текстом, посвященным Муравьеву-Амурскому, встречает тех, кто прибыл в Николаевск-на-Амуре по реке. Здесь же — якорь и памятник Геннадию Ивановичу Невельскому, который, вопреки приказам начальства, 1 августа 1850 года поднял на мысе Куегда военно-морской флаг России, тем самым закрепив земли за государством.

Ему потом, конечно, за это «влетело», хотели даже разжаловать в матросы, но за адмирала, по легенде, вступился сам государь Николай I, сказав ставшей крылатой фразу: «Где раз поднят русский флаг, там он спускаться не должен». Да еще и орденом Св. Владимира IV степени наградил.

Так Геннадий Невельской «застолбил» за Россией низовья Амура, основал город Николаевск-на-Амуре и, по сути, положил начало серии «амурских сплавов», которые возглавлял лично Николай Муравьев (позже ставший графом Амурским). При нем Невельской служил на должности состоящего для особых поручений при генерал-губернаторе Восточной Сибири.

На несколько лет Николаевский пост стал конечной точкой «амурских сплавов», отсюда служивые и военные люди отправлялись дальше — через залив Де-Кастри в Охотском море к берегам Камчатки. С 1854 года «амурские сплавы» положили начало освоению территорий и основанию новых селений, ставших вскоре крупными городами, среди которых Благовещенск и Хабаровск. Путь от Шилкинского Завода (сегодня это город Сретенск) до Николаевска-на-Амуре занимал чуть больше месяца. Каждые 50 верст на берег высаживались казаки или крестьяне-переселенцы, которым предстояло основать новый поселок и оставаться в нем жить.

Везти с собой приходилось буквально все: провизию, оружие, скот, сельхозинвентарь — счет грузов шел на сотни тысяч пудов. Переселенцев освобождали от рекрутской повинности, переезд со всем имуществом оплачивался государством, на ближайшие два года был предусмотрен паек, на каждую семью выдавали инвентарь общей стоимостью 50 рублей. Организацией переселенческих сплавов занимались известные (или ставшие ими позже) люди — Казакевич, Волконский. Шутка ли: дело государственной важности!

Путь из Забайкалья по Шилке и Амуру стал основной транспортной магистралью для дальнейшего освоения и заселения всего Приамурья, позже было налажено и регулярное пароходное сообщение. А Николаевск-на-Амуре из военного пограничного поселения очень быстро превратится в город-крепость, город-порт — случилось это в 1856, когда в низовья Амура эвакуировали жителей Петропавловского гарнизона.

Интенсивный рост Николаевска продолжался до второй половины 1860-х годов, сюда устремились коммерсанты, представители иностранных фирм. Город выполнял, в основном, военно-административную функцию. При этом Николаевск напоминал поселения пионерного освоения американского Дальнего Запада. Известный путешественник Сергей Максимов, к примеру, так описывает свое впечатление о Николаевске той поры:

«Рейд Николаевский — богатый и оживленный… Город вытянулся на большое пространство и отстроился широко и плотно. Вид на него с реки чрезвычайно картинен и оригинален: свежие недавние дома бесконечно разнообразных фасадов, все деревянные и, конечно, в фасадах своих не менее оригинальные. Николаевск глядит решительно городом больше, чем даже Чита, а тем паче Благовещенск».

В 1858 году Николаевск-на-Амуре становится центром образованной Приморской области, а также крупнейшим российским морским портом на Дальнем Востоке. Но вскоре оказалось, что Николаевск неудобен: лиман и устье Амура мелковаты для больших судов, жестокая зима оставляет для навигации лишь четыре месяца. Поэтому в 1870 году морской порт переносят во Владивосток, да и Хабаровка активно перетягивает на себя административные функции, став в 1880 году столицей Приморской области.

• Петропавловск-Камчатский | Камчатский край

• № 17

Бывшая губернская канцелярия, ныне Камчатский краевой объединенный музей по ул. Ленинская, 20

Представьте себе Сибирь середины XIX века. Огромные необжитые просторы величиной с небольшой континент, редкие поселения, и столица — город Иркутск с гигантским по местным меркам населением в пару десятков тысяч человек. В 1847 году исполняющим обязанности губернатора всей Восточной Сибири был назначен Николай Николаевич Муравьёв. Ему предстояло стать начальником трети части земли русской — от Енисейской и Иркутской губерний до Якутской и Камчатской областей. А было ему на тот момент всего 38 лет.

На аудиенции у императора Николая I речь зашла о необъятных просторах вверенной Муравьёву в управлении земли. И тогда Николай Николаевич лихо заявил, что он побывает везде. Даже на Камчатке. Перед царскими особами словами не разбрасываются и новому и.о. губернатора предстояло отправится на далёкий полуостров. Причём за свой счёт — казна такую авантюру бы не оплатила. На поход ушли все деньги, выплаченные новоиспеченному генерал-губернатору — 10 тысяч рублей.

Сначала он добрался до Иркутска. Это были пять тысяч километров относительно нормальной дороги, в отличие от пути на Камчатку — туда можно было попасть, преодолев пешком, верхом, на лодке и с помощью морских судов семь тысяч километров. И столько же обратно.

Незадолго до назначения и.о. генерал-губернатором Муравьев женился. И его жена, 33-летняя француженка Элизабет Буржуа де Ришмон, крещённая как Екатерина Николаевна, попросилась ехать вместе с ним. Жена была горячо любима и отказать он ей не мог. Но характер у Николая Николаевича был всё же жесткий, были поставлены условия: не роптать, во всём слушаться, вещей брать минимум. Екатерина согласилась, но тут же выдвинула своё условие — с ними на Камчатку поедет Лиза Кристиани.

Лиза Кристиани была всемирно известным музыкантом, и первой в мире публично выступавшей виолончелисткой среди женщин. Ей рукоплескала Европа, а дух приключений занёс 21-летнюю Лизу в гастрольный тур по России. Из Москвы и Петербурга она продолжила тур в Сибирь. В Красноярске, крайней точке маршрута, Лиза узнала, что всего в тысяче километров от неё живёт француженка, и тут же приехала в Иркутск к соотечественнице. При ней была её бесценная виолончель работы ни много ни мало самого Страдивари. На виолончели красовалась гравировка «Cristiani».

Лиза осталась в Иркутске на всю зиму, Екатерина Николаевна и Лиза крепко подружились, и жена смогла настоять на участии виолончелистки и её инструмента в экспедиции. Одному богу известно, как это у неё получилось. Для Страдивари сделали специальный очень крепкий дубовый футляр. Инструмент везли на отдельной лошади и сопровождал его специальный человек.

К маю 1849 года сборы были завершены. В состав экспедиции, кроме генерал-губернатора и его жены, вошли Лиза Кристиани, заведующий хозяйственной частью экспедиции Бернгард Струве, врач и штатный натуралист доктор Ю.И. Штубендорф, при нем — лаборант Фурман, топографы Ваганов и Литвинов, а также казаки, прислуга и повар, всего 16 человек. Были приобретены и снаряжены 40 лошадей, 20 из которых везли поклажу, и четыре лошади были запасными.

15 мая двинулись в путь. Первую часть пути проехали на лошадях — 400 км до реки Лена. Причём всего за 4 дня, так как режим был суровый — подъем в четыре утра, в пять выезд и весь световой день в дороге. На Лене пересели на паузки — речные парусно-грибные суда длиной до 25 метров и грузоподъемностью до 120 тонн. У четы Муравьёвых и Кристиани был отдельный паузок, на котором устроили большую столовую, в которой экспедиция завтракала и обедала, там же был кабинет Николая Николаевича. На втором паузке плыла свита, на третьем — обслуживающий персонал.

Взаимоотношения Муравьева и Кристиани были забавными, он всё время подшучивал над молодой девушкой, а та его в отместку называла «мой маленький рыжий генерал» (Муравьёв был ниже её ростом).

За месяц прошли 2700 км до Якутска, где провели три дня. Муравьев со товарищи жил в резиденции окружного начальника, а Екатерина Николаевна и Лиза в доме Российско-американской компании. Лиза Кристиани писала родным:

«На пристани нас ожидало все население в праздничной одежде и чиновники в парадной форме… Высадка прошла просто, без суеты и канонады; генерал спустился, поприветствовал начальника провинции, сел в бричку и поехал в городской дом; затем его штаб приехал, чтобы забрать нас, и мы, в свою очередь, величественно прошли сквозь эту живописно пеструю толпу, которая, как мне кажется, была немного ошеломлены простотой нашей одежды; нас с миссис Муравьев можно было, без особенных оскорблений, принять за добропорядочных нищих».

Дальше путешественников ждал Якутско-Охотский тракт, полторы тысячи километров сложнейшей дороги по болотам, равнинам, тайге и горам. Уже через 25 километров Екатерина Николаевна взмолилась об отдыхе. Но её муж был непреклонен: остановок делать не будем, не можешь идти, отправляйся назад в Якутск. Заливаясь слезами, Екатерина с трудом села на лошадь и поехала за мужем.

Чтобы спастись от гнуса все «были вооружены башлыками из белого коленкора со вставленными с лицевой стороны черными волосяными сетками. С этим головным убором мы имели вид мусульман с белыми чалмами на темно-смуглых головах». Так описывал вид экспедиции Струве.

Целеустремлённость и бесстрашие Муравьева помогли преодолеть разлившуюся от дождей реку Белая, после чего местные проводники прониклись к нему большим почтением.

Наконец, 25 июня 1849 года экспедиция, продвигаясь по бездорожью неслыханным темпом по 100 с лишним километров в день, достигла Охотска. Здесь их ждал транспорт «Иртыш». Отплыть на нём планировали 1 июля, но транспорт при выходе из бухты пропорол борт подводным камнем, пришлось чиниться. 7 июля, наконец, тронулись в путь. Судно было тихоходное, так что плавание продлилось три недели. По пути попадали в шторм, а ещё успели спасти французское судно «Еlise». Китобой попал в шквал, получил пробоину и начал тонуть. Французам повезло — боцман «Иртыша» бросился в трюм, заделал пробоину мешками с мукой, что позволило, постоянно откачивая воду, добраться до Петропавловска.

29 июля 1849 года экспедиция вошла в Авачинскую бухту. «Я многое видел в России и в Европе, — писал позже генерал-губернатор министру внутренних дел Льву Алексеевичу Перовскому, — но ничего подобного Авачинской губе не встречал. Англии стоит сделать умышленно двухнедельный разрыв с Россиею, чтобы завладеть ею и потом заключить мир, но Авачинской губы она нам не отдаст».

А вот что писала в письмах к родным Лиза Кристиани: «Петропавловский порт — это чудо природы, возможно, ему нет равных во всей Вселенной. Говорят, там могли бы разместиться все флоты мировых держав, вместе взятые. Несмотря на то, что в нем проживает всего три или четыре тысячи жителей, здесь есть все для комфортной жизни: изысканные вина, консервированные фрукты, рыба, которая и не снилась нашим гурманам, ткани всех видов, включая сделанные из определенного вида крапивы…

Благодаря обильным запасам вина, дичи, птицы, свежего мяса и рыбы, о которых я только что говорила, мы ведем здесь веселую жизнь; с тех пор, как приехали, мы бываем только на пиршествах, и камчатские дамы оказали нам честь, проявив невероятные кулинарные таланты и, прежде всего, способность готовить очень вкусные пироги, некоторые из которых достойны того, чтобы оказаться на столах лучших парижских ресторанов «У Феликса» или «Кийе».

Лиза давала концерты — сначала на борту французского китобоя «Еlise», а затем выступила в доме начальника Камчатки Ростислава Григорьевича Машина. Ей помогали несколько человек с китобойного судна, которые умели неплохо петь и играть на инструментах.

К этому моменту, наверняка у читателей возникает вопрос — зачем Муравьев отправился в это долгое, сопряженное с трудностями, но по многим ощущениям увеселительное путешествие? Дело было не только в опрометчивом обещании, которое он дал императору. Политика того времени складывалась так, что весь восточный берег России, её окраина, могли попасть под удар владычицы мировых океанов Великобритании и огромного Китая, который был под боком страны. Китай стоило оттеснить за Амур, а на дальневосточных берегах устроить порты и гарнизон.

А чтобы это сделать, нужно было всё увидеть своими глазами.

«Если бы вместо английской крепости стала в устье Амура русская крепость, равно как и в Петропавловском порте в Камчатке, и между ними ходила флотилия, а для вящей предосторожности, чтоб в крепостях этих и на флотилии гарнизоны, экипаж и начальство доставляемы были из внутри России, то этими небольшими средствами, на вечные времена было бы обеспечено для России владение Сибирью и всеми неисчерпаемыми ее богатствами», — писал Муравьёв во всеподданнейшем докладе Николаю I.

Уже в Петропавловске Муравьев узнал две важные и тревожные вещи: в порт недавно заходили два английских военных корабля, а сам Петропавловск, как и его порт, совершенно беззащитны перед возможным неприятелем. Поэтому вместе с Машиным Николай Николаевич лично обошел все окрестные сопки и берега, приказал построить батареи на Сигнальном мысе, на Петропавловской косе и у озера Култушного для 30 пушек и лично выбрал места для строительства.

Забегая вперёд скажем, что два решения Муравьева — о строительстве фортификационных сооружений в Петропавловске и о назначении на пост военного губернатора Камчатки Василия Завойко — привели к тому, что в 1854 году, когда на Петропавловск напала объединённая англо-французская эскадра с двумя с половиной тысячами обученных военных на борту, гарнизон и местные жители числом в тысячу человек смогли дать такой бой, что эскадра убралась, поджав хвост.

Всего через пять дней экспедиция отправилась обратно. По пути «Иртыш» подходил к нескольким точкам, где ранее уговаривался встретиться с капитан-лейтенантом Геннадием Невельским, который на транспортном судне «Байкал» должен был провести большую экспедицию по исследованию дальневосточных рек и морских берегов, а также установить Сахалин полуостров или нет. «Байкала» нигде не было.

«Иртыш» дошёл до последней точки рандеву — недавно построенного на берегу Охотского моря порта Аян, и через несколько дней ожидание было вознаграждено: 3 сентября туда, наконец, прибыл «Байкал». Из рубки на палубу вышел Невельской и прокричал Муравьеву: «Сахалин — остров, вход в лиман Амура возможен для мореходных судов с севера и юга. Вековое заблуждение положительно рассеяно, истина обнаружилась!»

Это было одно из последних Великих географических открытий. Оно позволило России утвердиться на берегах Тихого океана. Так, например, незнание, что Сахалин остров в 1855 году вновь посадило в лужу всё ту же эскадру, которая пришла на Камчатку взять реванш, а по итогу упустила всё, что можно и опять стала посмешищем в мировой прессе.

Обратный путь, который шёл по Аянскому тракту был не менее сложным, чем Якутско-Охотский. При форсировании хребта Джугджур с обрыва упала лошадь, на которой перевозили бесценную виолончель Страдивари. Вот тут и пригодился дубовый футляр.

Как вспоминал Струве: «Меня так и обдало холодом, сердце замерло при мысли, что будет с бедною Христиани, когда она узнает, что ее Страдивари лежит под горой, разбитый вдребезги… Вместе с урядником Хандаковым, который вел в поводу запасную лошадь, я спустился вниз... Лошадь мы нашли, разумеется, мертвою, а ящик с виолончелью, о чудо, целёхонек! Тут я свободно вздохнул».

Только когда сухопутный путь закончился в Нелькане, откуда предстояло двигаться сначала по реке Алдан, а затем по Лене, члены экспедиции полностью распаковали инструмент и убедились в его полной сохранности.

22 сентября экспедиция прибыла в Якутск, её участники больше месяца ждали, когда Лена покроется крепким льдом и потом уже на санях отправились в Иркутск. Домой они прибыли 20 ноября 1849 года, все живые и здоровые.

После возвращения Николай Муравьев отправил императору рапорт о своём путешествии и, в частности, предложил перенести главный порт на Тихом океане из неудобного Охотска в Петропавловск. В 1849 году Петропавловская гавань действительно стала главной базой тихоокеанской флотилии, но после обороны Петропавловска в ходе Крымской войны в 1854 году военная флотилия, как и весь Петропавловск, снялась с места и перешла в порт Николаевска-на-Амуре. С 1855 года главным портом на восточных рубежах страны стал именно этот город, а с 1871 года — Владивосток, новый город, основанный на приращенной к России территории Приморья стараниями тех же Муравьева и Невельского.

В 1858 году Муравьёв заключил с Китаем Айгунский трактат, по которому Амур до самого устья стал границей России с Китаем. Это позволило использовать Амур как транспортную артерию и очень быстро нарастить в южной части Дальнего Востока гражданское население и военные силы. Теперь путешествия были не такими затратными, долгими и тяжелыми. За все труды Муравьеву был пожалован титул графа Амурского, и он вошёл в историю России как Муравьев-Амурский.

Что касается Лизы Кристиани, то позже она вспоминала свое путешествие по Сибири так: «Выехав в конце декабря 1848 года и вернувшись в Казань в начале января 1850 года, моя поездка длилась около года и 25 дней. Я проехала более пяти тысяч лье, посетила 15 городов Сибири, главными из которых являются Екатеринбург, Тобольск, Омск, Томск, Иркутск, Кяхта, Якутск, Охотск, Петропавловск, Аян... Я пересекла более 400 малых, средних и больших рек, наиболее значительными из которых являются Урал, Иртыш, Енисей, Лена, Алдан, Амур. Весь этот путь я проделала на бричке, на санях, на телеге, иногда оленями, иногда собаками, иногда пешком, но чаще верхом, особенно на пути из Якутска в Охотск. Я также проплыла несколько сот лье по рекам, длина которых составляла 600 или 700 лье, и более 50 дней плыла по Тихому океану. Я пользовалась гостеприимством среди калмыков, киргизов, казаков, остяков, китайцев, тунгусов, якутов, бурятов, камчатцев и т. д. Я была услышана в местах, где никогда не бывали артисты. Всего я дала около 40 публичных концертов, не считая отдельных вечеров и тех случаев, когда я играла для собственного удовольствия».

Артистке полюбилась Россия и она, недолго пожив во Франции, вновь вернулась в северную страну. С концертами объездила десятки городов, на одном из её концертов даже был Лев Толстой. Но в 1853 году она заразилась холерой в Новочеркасске, где и скончалась 24 октября 1853 года. Ей было всего 26 лет.

Виолончель мастера Страдивари через несколько лет доставили во Францию, затем она принадлежала немецкому виолончелисту Хьюго Беккеру, а в 2005 году вернулась на родину мастера, где сейчас выставлена в Музее скрипки Кремоны. На ней всё так же красуется гравировка «Cristiani».

• Находка | Приморский край

• № 19

Памятник на пересечении Находкинского пр-та и ул. Перевальная

«Вот это находка!»

Идея установки памятника в Находке, третьем по величине городе Приморья, возникла ещё в конце XIX века, но реализована она была только в наше время, через 155 лет после открытия бухты. И Николай Николаевич Муравьёв-Амурский имеет к этому открытию самое непосредственное отношение.

17 июня 1859 года пароход-корвет «Америка», на борту которого находился генерал-губернатор Восточной Сибири, следовал к российским берегам и зашел в воды неизвестного залива. По легенде, увидев незнакомую бухту, один из моряков воскликнул: «Вот это находка!». На следующий день штурман сделал историческую запись в вахтенном журнале: «В шесть часов утра снялись с якоря и пошли к осмотру берега. Заметив углубление, открыли бухту. По приказу его сиятельства (графа Муравьёва-Амурского) бухта названа Находкой».

Экспедиционный отряд под командованием генерал-губернатора искал подходящее место для основания нового порта на Тихом океане. В заливе Америка (его потом переименовали в залив Находка) участники экспедиции высадились на берег и разбили лагерь. Они исследовали местность, а также собрали образцы угля, который оказался высококачественным. По итогам экспедиции Муравьёв-Амурский доложил в Петербург, что эта бухта - идеальное место для будущего порта и города.

В дальнейшем, пусть и не сразу, здесь действительно появился город (в 1864 году был основан гидрографический пост, потом — посёлок, усилиями заключённых ГУЛАГа в 1947-м открыт порт, а в 1950 году посёлку Находка официально присвоен статус города).

Но в целом освоение Приморья началось намного раньше. Первые русские землепроходцы появились на территории современного Приморского края ещё в XVII веке, а активное заселение началось только в середине XIX. Важную роль в освоении земель сыграл тот же Муравьёв-Амурский. Он убедил императора подписать Айгунский договор с Китаем, по которому к России отошли обширные территории, включая нынешнее Приморье. Это событие стало отправной точкой: в Приморье начали активно переселяться крестьяне, казаки и военные; здесь строились новые поселения, развивалось сельское хозяйство, промышленность и торговля. Регион постепенно становился важной частью Российской империи.

Копия с пятитысячной купюры

Памятник Муравьёву-Амурскому во Владивостоке открыли в 2012 году, в Находке — на два года позже. В первом случае поработал скульптор Константин Зинич, изобразивший генерал-губернатора в парадном кителе и со свитком в руке — Айгунским договором. Во втором при изготовлении памятника использовали уже знакомый всем образец с пятитысячной купюры в Хабаровске. Бронзовый генерал-губернатор в Находке — копия работы скульптора-монументалиста Александра Опекушина. Только здесь обошлось без монументализма. И без постамента — лишь небольшой пьедестал с высеченными на нём словами «Н. Н. Муравьеву-Амурскому от благодарных потомков».

Для одних жителей и гостей Находки это был повод для критики, а другие, наоборот, увидели в этом символизм — близость губернатора к народу. Ведь, при всём масштабе его личности, он был прост в общении и внимателен к нуждам простых людей. Да и Морской сквер, где установлен памятник, — всё-таки не «достопримечательность с картинки», а популярное место для прогулок и отдыха, а генерал-губернатор с биноклем в руках как бы осматривает побережье.

Морской сквер с сакурой

Сквер на пересечении Находкинского проспекта и улицы Перевальной в целом притягателен тем, что здесь гармонично соединились природа и архитектура. Вокруг памятника много зелени, цветов и другой визуальной красоты. Морскую тему подчеркивают фигуры Нептуна, русалок и дельфинов из мрамора. В этом же стиле выдержаны мраморные скамейки. И даже пешеходные дорожки напоминают морские волны. Всё это — с ночной подсветкой.

В 2014-м Морской сквер стал принципиально новым для Дальнего Востока парковым ансамблем и примером того, как на месте старого одноэтажного здания ГИБДД можно организовать комфортную культурную среду. Ассоциация ландшафтных архитекторов России предложила проект мэру, а он подключил уже все муниципальные службы. Особенно постарались озеленители: здесь есть даже сакура, вертикальный кизильник и колоновидная рябина, не свойственные Приморью.

Здесь проводятся культурные мероприятия, выставки и праздничные концерты, оживляющие атмосферу и привносящие новые традиции в жизнь Находки. Морской сквер — это не просто парк, а культурный центр, символизирующий связь поколений и уважение к прошлому. Кстати, всего в России памятники и памятные доски в честь Николая Муравьева-Амурского установлены в шести городах: Чите, Иркутске, Хабаровске, Владивостоке, Благовещенске и Находке.